Главная страница | E-mail

Трудовая коммуна ГПУ для беспризорных "Болшево"

 Речь идет о первой трудовой коммуне для беспризорных детей, основанной в 1924 г. по инициативе председателя ГПУ Дзержинского. Принцип, положенный в основу ее деятель­ности, гласил, что преступники должны воспитываться в условиях полной свободы. Главной проблемой являлась ор­ганизация бывших правонарушителей. Она была решена следующим образом: перед началом реализации замысла два основателя коммуны "Болшево" побеседовали с заключен­ными Бутырской тюрьмы в Москве. Это были подростки и юноши, осужденные за грабеж, воровство, бродяжничество и т.д. Предложение ГПУ гласило: мы даем вам свободу, возможность культурного развития, учебы/участия в строи­тельстве, которое ведет Советская страна. Хотите ли вы идти с нами и основать коммуну?

 Поначалу беспризорники были недоверчивы. Они не хотели и не могли понять, как это вдруг то самое ГПУ, которое арестовало их, теперь собиралось дать им свободу. Они предполагали, что за этим предложением кроется какая-то хитрость и решили перехитрить ГПУ. Как выяснилось позже, они договорились осмотреться на месте, а потом сбежать, чтобы снова промышлять грабежом и воровством. 15 парней получили одного руководителя, деньги на элект­ричку и пропитание. Им дали также полную свободу уходить и возвращаться, как и когда им будет угодно. Оказавшись на территории, где еще предстояло создать коммуну, вчерашние заключенные обшарили все кусты и закоулки в поисках спрятавшихся солдат. Наткнувшись на железную решетку, они подумали, что это ограждение, почувствовали недоверие и решили убраться подобру-поздорову. Но их успокоили, убедив, что ничего подобного и не планировалось. Они остались и не разочаровались. С помощью только этих 15 "первооткрывателей" численность членов коммуны была доведена сначала до 350, а потом и до 1000 человек. Напри­мер, они составили список, в который внесли имена 75 своих товарищей, сидящих в тюрьме, и поручились за них. Затем сами же отправили делегацию в тюрьму и привезли этих ребят.

 Теперь возникла проблема наилучшей организации ра­боты. Решили наладить производство обуви для окрестного населения. Парни все урегулировали сами. Они создали коммуны, которые решали вопросы быта, труда, проведения вечеров культурного досуга. Заработок составлял поначалу примерно 12 рублей в месяц при бесплатных питании и размещении.

 Сельские жители запирались, охваченные страхом, и резко протестовали против создания коммуны беспризорни­ков. Чтобы воспрепятствовать этому, они направляли пети­ции в адрес советского правительства.

 Но постепенно началась культурная работа. Был постро­ен клуб, создан театр. И в их работу вовлекались крестьяне из близлежащих сел и деревень. С течением времени взаи­мопонимание между бывшими беспризорниками и жителя­ми окрестностей наладилось настолько, что ребятам стали отдавать в жены девушек из деревень и городков, располо­женных по соседству.

 Шаг за шагом маленькие предприятия превращались в фабрики по производству спортивного инвентаря. В 1929 г. существовала обувная фабрика, на которой производились ежедневно 400 пар обуви и 1000 пар коньков, а также одежда. Теперь заработок составлял от 18 рублей для вновь пришед­ших до 100 — 130 для старожилов. Рабочие отчисляли 34-50 рублей на организацию отдыха, питание, жилье, одежду, 2% уходило на оплату учреждений культуры.

 Проблема, с кото­рой сталкивались новички, заключалась в том, как поддержать свое существование. Ответ гласил: мы предоставим вам кредит до тех пор, пока вы не начнете зарабатывать в полном объеме.

 На предприятии существовала такая же система самоуп­равления, как и на предприятиях всего Советского Союза. Действовали избиравшееся коллективом правление, состо­явшее из трех человек, и орган представителей коллектива, имевший своей задачей наблюдение за деятельностью прав­ления.

 В состав культурно-политического отдела входило не­сколько комиссий, к работе которых привлекались вновь прибывавшие правонарушители. Численность членов ком­муны постоянно росла. Если в 1924 — 1925 гг. беспризорни­ки еще опасались вступать в свободную коммуну, то несколь­ко позже их наплыв так возрос, что коллектив предприятия выдвинул блестящую идею — перед приемом новичков в сообщество устраивать им экзамен.

 Этот экзамен должен был доказать, что испытуемый — действительно беспризорный преступник, а не, скажем, ра­бочий, не находившийся в конфликте с законом. "Экзаме­наторы" самым тщательным образом разузнавали, где был арестован испытуемый, какие преступления он совершил, как он их планировал, с какими тюрьмами он познакомился, каково их внутреннее устройство и т.д. Если новичку не удавалось удовлетворительно ответить на эти вопросы — а члены проверочной комиссии очень хорошо разбирались в том, о чем шла речь, — то в приеме в коммуну ему отказы­вали. Следовательно, не принимали тех, кто не был в заклю­чении. Список кандидатов предлагался общему собранию коммуны. На собрании новичок должен был рассказать о себе. Если его не знали, два члена коммуны получали задание заботиться о своем новом товарище. Кандидатский стаж продолжался шесть месяцев. Если испытуемый достойным образом проявлял себя, его окончательно принимали в ком­муну. Если он оказывался неприемлемым, то мог беспрепят­ственно уйти.

 Постепенно образовались библиотека, шахматный клуб, маленькая коллекция произведений искусства, был создан кинотеатр. Вся эта сеть учреждений культуры не руководи­лась сверху — ею управляли коммунары, избранные на соответствующие должности. Возникли и так называемые конфликтные комиссии. Тот, кто допускал упущения в ра­боте или опаздывал, получал публичный выговор. Повтор­ные нарушения наказывались вычетами из зарплаты. В слу­чаях самых тяжелых нарушений использовалось следующее средство: коммуна осуждала провинившегося на один или два дня ареста. "Арестанту" давали записку с адресом соот­ветствующей тюрьмы в Москве. Он ехал туда без какого бы то ни было сопровождения или наблюдения, сидел день-два взаперти и, радостный, возвращался назад.

 В течение первых трех лет к 320 юношам присоединились 30 девушек. Но это не вызывало проблем сексуального характера, так как юноши поддерживали отношения с де­вушками из окрестностей. В ответ на мой прямой вопрос об этой проблеме руководитель коммуны заявил, что члены коммуны испытывали в отношениях друг с другом трудности сексуального свойства, но грубые эксцессы были редкостью. Жизнь упорядочилась сама собой благодаря возможности наслаждаться любовью без каких-либо ограничений.

 Коммуна "Болшево" может считаться образцовьм при­мером воспитания молодых преступников, базирующегося на принципе самоуправления и неавторитарного изменения структуры характера. К сожалению, такие коммуны остались отдельными, изолированными друг от друга учреждениями, и в последующие годы этот принцип по непонятным причи­нам больше не применялся. Доказательством тому служат отчеты за 1935 г. (Не следует забывать, что мероприятия, проводившиеся в 1935 г., осуществлялись уже в такой обста­новке, когда всеобщее попятное движение к авторитарным методам руководства обществом становилось все более за­метным.)

[««]   Вильгельм Райх "Сексуальная революция"   [»»]

Главная страница