Главная страница | E-mail

2. Противоречие теории культуры Фрейда

Вытеснение сексуальности и отказ от влечения

 Серьезная дискуссия о социологических последствиях психоанализа требует сначала четкого ответа на вопросы:

 1. Являются ли психоаналитическая социология и соот­ветствующее мировоззрение, открывающиеся нам в поздних работах Фрейда и принявшие вид "сгустков" гротескных результатов в работах его как бывших, так и все еще при­знанных учеников (например, Рохайма, Пфистера, Мюллер-Брауншвайга, Кольнаи, Лафоржа и др.) прямым логическим следствием аналитической психологии?

 2. А не возникли ли эти социология и мировоззрение как следствие в результате разрыва с аналитическими прин­ципами клинической деятельности, спорного толкования или неполного понимания результатов клинических иссле­дований?

 Если бы удалось доказать наличие такого скачка или разрыва в самой клинической теории и если можно было бы затем показать отношение, существующее между отклоняю­щимися воззрениями клиницистов и основными представ­лениями социологов, то был бы найден важнейший источ­ник ошибок, характерных для аналитической социологии. (Другим источником ошибок является отождествление ин­дивидуума и общества.)

 В своей теории культуры Фрейд представлял точку зре­ния, согласно которой культура обязана своим возникновением подавлению влечения или отказу от него. Ученый пытается иллюстрировать эту позицию на примере открытия огня. Основная его мысль заключается в том, что культурные достижения являются результатами проявления сублимиро­ванной сексуальной энергии, из чего следует, что подавление или вытеснение сексуального влечения является необходи­мым фактором формирования любой культуры. Можно бы было на историческом материале доказать, что данный взгляд неверен, так как существуют и более высокие культу­ры без подавления сексуальности, напротив, с полной сво­бодой половой жизни[1].

 Правильно в этой теории лишь то, что подавление сек­суальности создает в массовой психологии основу опреде­ленного типа культуры, а именно: патриархальной культуры во всех ее формах, но оно не является основой культуры как таковой и ее формирования в целом. Как же Фрейд пришел к взгляду, изложенному выше? Конечно, это произошло не благодаря сознательно занятой политической и мировоззрен­ческой позиции. Наоборот, ранние работы (вроде статьи "О культурной половой морали") указывают как раз на критику культуры с позиций сексуальной революции. Фрейд не по­шел дальше по этому пути, более того, он восстал против такого рода попыток. И именно предпринятые мною попыт­ки развить концепции сексуальной политики и критики культуры стали поводом к первым серьезным разногласиям во мнениях с фрейдистами.

 Анализируя психические механизмы и содержание бес­сознательной душевной жизни, Фрейд считал, что бессозна­тельное наполнено асоциальными и антисоциальными инс­тинктивными побуждениями. Это открытие может подтвер­дить каждый, кто воспользуется соответствующим аналитическим методом, В характере любого мужчины цен­тральное место занимают фантазии, связанные с намерением убить отца и стать вместо него господином матери. Импуль­сы жестокости, заторможенные более или менее осознанным чувством вины, встречаются повсюду. Жестокие фантазии мужчины, представляющего себе, как он в момент полового сношения ранит женщину, пронзая ее тело, или закалывает ее, вызывают, если они заторможены страхом и чувством вины. различные виды импотенции или служат обосновани­ем убийства на почве полового извращения. если нарушены механизмы торможения. Как показывает анализ, значитель­ное число мужчин, входящих в наши культурные круги, независимо от классовой принадлежности, реализуют свои неосознанные стремления, поедая собственные или чужие экскременты. У большинства женщин констатируются на­стойчивые намерения кастрировать мужчин и присвоить половой член или в какой-либо другой форме, например путем заглатывания, "овладеть" им. Препятствовать этим импульсам означает порождать не только социальное при­способление, но и целый ряд душевных нарушений, если намерение неосознанно фиксируется (например, истериче­ская рвота, которую хирурги пытаются устранить операция­ми желудка). Открытие, сделанное психоаналитиками и за­ключающееся в том, что слишком большая нежность матери к своему ребенку или женщины к своему супругу находится в прямой зависимости от силы бессознательных фантазий на тему убийства, было для поборников "святой материнской любви" и "брачного сообщества" далеко не отрадным. По­добные факты можно было бы перечислять сколь угодно долго, но лучше прервать этот перечень, чтобы вернуться к нашей теме. Бессознательные стремления или их вытесняе­мые компоненты оказываются по своему содержанию боль­шей частью пережитками детского отношения к ближайше­му окружению — родителям, братьям и сестрам и т.д. Ребен­ку надо было преодолеть эти импульсы, чтобы стать способным к выживанию и овладению ценностями культу­ры. Большинство людей, однако, уже в раннем возрасте оплачивают такое преодоление более или менее тяжелым неврозом, то есть значительным нарушением трудоспособ­ности и потенции.

 Признание асоциальной природы подсознательного и необходимости отказа от влечения ради приспособления к общественному бытию порождает, однако, возникновение Двух противоречащих друг другу тенденций. С одной сторо­ны, ребенок должен вытеснять свои инстинкты, чтобы быть в состоянии приобщаться к ценностям культуры. С другой стороны, он большей частью оплачивает преодоление влечения неврозом, который, в свою очередь, вредно воздействует на его способность усваивать ценности культуры, делает приспособление к общественным нормам раньше или позже совершенно невозможным, а самого ребенка — снова асо­циальным. Чтобы, тем не менее, приспособить индивида к условиям его бытия, необходимо ликвидировать механизмы вытеснения и высвободить инстинкты. Это предпосылка выздоровления, хотя еще не само излечение, как свидетель­ствуют первые терапевтические формулировки Фрейда. Но что же должно прийти на место вытеснения инстинктов? Это не могут быть инстинкты, освобожденные от вытеснения, ведь такая ситуация означала бы снова потерю жизнеспособ­ности.

 В различной психоаналитической литературе мы нахо­дим утверждение (заметим, кстати, что оно уже стало частью мировоззренческой практики) о том, что открытие и осво­бождение подсознательного, то есть согласие с его сущест­вованием, ни в коем случае не означает одобрения соответ­ствующего действия. Как применительно к жизни, так и применительно к ситуации, создаваемой в процессе анали­тического лечения, аналитик формулирует принцип: "Вы можете и должны говорить что хотите, но это не значит, что вы можете делать что хотите". Но перед аналитиками, со­знающими свою ответственность, как прежде, так и теперь во всей своей значимости стоит вопрос о том, что же должно произойти с вытесненными, а теперь — освобожденными инстинктами. Ближайший выход из положения формулиро­вался следующим образом: сублимировать и осуждать. Но так как способными к сублимации в той степени, которой требовало лечение, оказались лишь очень немногие пациен­ты, в свои права вновь вступало требование об отказе от влечений с помощью осуждения. Следовательно, место вы­теснения должно занять осуждение. В оправдание этой по­зиции приводится такое соображение: инстинкты, которые в свое время — в детстве — противостояли слабому, нераз­витому "Я", способному только вытеснять, наталкиваются теперь на взрослое, сильное "Я", способное защищаться с помощью осуждения. Хотя эта терапевтическая формула и противоречит в основном клиническому опыту, она с давних пор была и остается доныне ведущей в психоанализе.

 Эта точка зрения является господствующей и в аналитической педагогике. Анна Фрейд представляет ее, например, отвечая на вопрос о том, что может делать ребенок с вытес­нявшимися, а теперь освобожденными инстинктами. Наряду с сублимацией названо и осуждение, то есть место вытесне­ния занимает, с позволения сказать, "добровольный отказ от инстинкта".

 Так как в соответствии с этой точкой зрения в результате "отказа от инстинкта", а не с помощью вытеснения у инди­вида появляется способность усваивать ценности культуры, а тем самым он становится и культуртрегером, то с учетом другого основного положения, согласно которому общество ведет себя так же, как индивид, и поддается такому же анализу, из сказанного следует, что предпосылкой сущест­вования общественной культуры является отказ от инстин­кта, и культура зиждется на этом отказе.

 Вся конструкция представляется безупречной. Радует со­гласие с ней подавляющего большинства не только психо­аналитиков, но и приверженцев абстрактного понятия куль­туры, то есть самых влиятельных представителей буржуазно­го мира. Ведь только с помощью охарактеризованной выше замены вытеснения отказом от инстинкта и осуждением кажется возможным обуздать тот грозный призрак, который породил большое смятение умов, когда Фрейд впервые за­явил о своих открытиях. Результаты его исследований тогда недвусмысленно свидетельствовали, что вытеснение сексу­альности не только порождает болезни, но и делает человека неработоспособным и неспособным к усвоению ценностей культуры. Мир неистовствовал перед лицом гибели, грозив­шей нравственности и этике, упрекал Фрейда в том, что он, желая того или нет, проповедовал "всевластие страстей", угрожал культуре и т.д. Мнимая враждебность Фрейда мора­ли была одним из самых сильных средств борьбы, использо­вавшихся против него его прежними противниками. При­зрак отступил лишь с выдвижением теории осуждения. Пер­воначальные заверения Фрейда в том, что он является сторонником "культуры", что его открытия не угрожают ей и т.д., не произвели большого впечатления. Доказательством этому служат постоянно повторяемые угверждения о фрей­довском "пансексуализме''. Враждебность уступила место частичному признанию: ведь если только влечения не испы­тывались на деле, то, "с точки зрения культуры", было безразлично, играл ли роль сторожевого пса, не допускавше­го появления теней преисподней на земле, механизм осуж­дения или вытеснения. Кроме того, можно было даже запи­сать на свой счет как несомненный успех переход от неосоз­нанного вытеснения зла к добровольному отказу от удовлетворения влечения. Так как подлинная этика любого создания заключается не в асексуальности, а как раз в способности противостоять сексуальным соблазнам, то смогло воцариться всеобщее согласие и подвергавшийся остракизму психоанализ оказался способным превратиться в составную часть культуры — к сожалению, в результате "отказа от инстинкта", то есть в результате отказа от учения об инстинкте.

 Я сожалею, что мне приходится разрушать иллюзии, которым предавались все участники только что описанного процесса. Во всех их схемах обнаруживается доказуемая ошибка, свидетельствующая о ложности этих построений. Речь идет не о ложности исходных психоаналитических посылок, на которых основываются названные выводы. На­против, они абсолютно верны и лишь отчасти неполны, отчасти же формулировки абстрактны и поэтому скрывают действительные выводы.

[««]   Вильгельм Райх "Сексуальная революция"   [»»]

Главная страница