Главная страница | E-mail

 С точки зрения сексуально-экономического опыта, на­копленного во врачебной практике, обобщенная в данной работе критика господствующих ныне сексуальных отноше­ний и взглядов на проблемы пола на протяжении ряда лет пробила себе дорогу. Первая часть книги "Фиаско сексуаль­ной морали" появилась примерно шесть лет назад под на­званием "Половая зрелость, половое воздержание, брачная мораль" (по-французски "La crise sexuelle" — "Сексуальный кризис"). В нынешнем издании она кое в чем расширена, но в основном же осталась неизменной. Вторая часть — "Борь­ба за "новую жизнь" в Советской России" была переработана на основе материала, собранного в течение десяти лет. Из­ложение процесса торможения сексуальной революции в Советском Союзе покажет, почему я в своих первых работах по сексуальной политике вновь и вновь ссылался на Совет­ский Союз. Кое-какие положения, правильные еще недавно, утратили силу применительно к последним трем-четырем годам. В связи с общим попятньм движением в Советском Союзе по направлению к авторитарным принципам обще­ственного устройства продолжается и ликвидация достиже­ний сексуальной революции.

 Предлагаемая работа весьма далека от полного охвата и, тем более, решения всех соответствующих вопросов. Пред­метом рассмотрения должна была бы стать критика современных учений о душевных заболеваниях в той же мере, в какой и обстоятельное рассмотрение роли религии. Но это было невозможно в силу неисчерпаемости проблематики, и из-за этой обширности книга превратилась бы в "кирпич", непригодный для чтения. Предлагаемая работа — это не словарь по сексуальной науке, не история сексуального кризиса современности. Она сознательно ограничивается рассмотрением на отдельных типичных примерах общих основных черт противоречий, присущих современной поло­вой жизни. Изложенные мною сексуально-экономические взгляды не являются результатом работы за письменным столом. Ни одно предложение в моей книге нельзя было бы написать без тесного контакта с молодежью на протяжении десятилетий, без постоянной проверки опыта в процессе общения с больными.

 Я хотел бы с самого начала противопоставить сказанное критике определенного рода. При всей плодотворности и необходимости борьбы мнений такая борьба превращается всего-навсего в пустую трату времени и энергии, если сами критики не действуют на тех участках общественной жизни, где только и можно найти живой источник непосредствен­ного опыта сексуальной науки, если они не проникают в жизнь некультурных или подвергнутых воздействию псевдо­культуры, страдающих и отчасти борющихся масс — тех, кого ниспосланные Богом вожди наций называют "недоче­ловеками". Основываясь на своем практическом опыте, при­обретенном в Германии и Австрии, и на результатах клини­ческой практики, я позволил себе отважиться высказать суждение о холе сексуальной революции в Советском Союзе, не имея возможности длительное время лично наблюдать за развитием сексуальной политики в этой стране. Вполне возможно, что характеристика советской сексуальной по­литики в том или ином отношении утрирована. Дело было, однако, не в высказывании неких абсолютных истин, а в изложении основных тенденций развития и противоречий. Я, разумеется, в следующих изданиях учту любую деловую критику фактической стороны моей работы.

 Наконец, я хотел бы сказать озабоченным друзьям, об­ращающимся ко мне с настоятельной просьбой оставить "опасную политику" и посвятить себя только работе в обла­сти естественных наук: сексуальная экономика, коль скоро она заслуживает этого названия, не является ни левой, ни правой. Она направлена вперед, то есть на рациональный переворот, хочет она того или нет. Кто стал бы в пылающем доме со спокойной душой писать труды о цветоощущении сверчков?

 Вильгельм Райх

 Ноябрь 1935 г

Часть I. ФИАСКО СЕКСУАЛЬНОЙ МОРАЛИ

ГЛАВА I. Клинические основы сексуально-экономической критики

1. От морального принципа к сексуально-экономическому

 Сексуально-экономические воззрения, излагаемые в данной работе, основываются на опыте клинических наблю­дений над больными, испытавшими в ходе успешного лече­ния с помощью анализа характера изменение своей психи­ческой структуры. Есть все основания поставить вопрос о применимости знаний, полученных в результате превраще­ния структуры характера невротика в структуру характера здорового человека, к анализу проблем структур поведения масс и их перевоспитания. Вместо теоретических рассужде­ний рекомендуется предоставить слово самим фактам. Сле­дует признать, что нельзя понять встречающиеся в массовом масштабе иррационально-бессознательные и бесцельные проявления жизни на инстинктивном уровне, не используя опыт, полученный в ходе наблюдений над отдельным чело­веком, страдающим неврозом.

 При обнаружении болезненного психического состояния среднего представителя масс нам бросается в глаза сходство его поведения с поведением наших больных. Ему свойствен­ны, например, страх перед сексуальными контактами, деви­ация инстинктивного характера удовлетворения сексуальных влечений, подчас принимающая формы крайней жестоко­сти, неспособность представить себе, что удовлетворение инстинктивных влечений совместимо с интенсивным тру­дом. Такое поведение характеризуется как бы естественной верой в то, что сексуальность детей и юношества — болез­ненное извращение, невозможностью представить себе су­ществование какой-либо иной формы сексуальных отноше­ний, кроме пожизненной моногамии и связанной с этим тоской по некоему идеалу всеведущего отца и т.д. Массовые индивиды переживают, в принципе, те же конфликты, хотя и отличающиеся друг от друга в деталях: ведь формирование отдельных личностей происходит по-разному. Если есть же­лание перенести на массу опыт, накопленный в ходе наблю­дений над индивидами, то следует пользоваться только ре­зультатами, относящимися к типичным конфликтам, касаю­щимся всех. Исходя из этого, представляется вполне корректным распространение выводов, полученных при из­менении структуры личности отдельных больных, на изме­нение психологической структуры массы.

 Люди, страдающие психическими заболеваниями, при­ходят к нам с типичными признаками душевного расстрой­ства. Работоспособность во всех этих случаях снижена в большей или меньшей степени, и реальные результаты дея­тельности не соответствуют ни требованиям, предъявляемым человеком к самому себе или обществом к нему, ни способ­ностям, которые он в себе ощущает. Способность к сексу­альному удовлетворению во всех без исключения случаях сильно снижена или даже совсем отсутствует. Место естест­венного генитального способа удовлетворения всегда у них занимают негенитальные (прегенитальные) способы, сади­стские представления о половом акте, фантазии об изнаси­ловании и т.д. Причем несомненно выяснялось, что измене­ние характера и сексуального поведения больного приобре­тало четкие контуры и формы, как правило, на 4 — 5-м году жизни. Раньше или позже нарушение душевной деятельно­сти в социальной и сексуальной сферах становится очевид­ным для всех. Каждый больной несет в себе противоречие между инстинктом и моралью, неразрешимое в условиях невротического вытеснения сексуальных переживаний. Мо­ральные требования, которые он предъявляет к себе из-за постоянного давления со стороны общества, и следующие за ними ограничения усиливают застойные явления в сексуаль­ной и в целом вегетативной сферах. Чем сильнее была нарушена его генитальная потенция, тем более возрастает диспропорция между необходимостью удовлетворения и спо­собностью к нему. Это, в свою очередь, обостряет моральное давление, необходимое для того, чтобы справиться с инстин­ктами. Так как конфликт в целом остается бессознательным, непостижимым для больного, он сам ни в коем случае не может разрешить его.

 В конфликте между инстинктом и моралью, между "Я" и внешним миром организм вынужден изолироваться от внешнего мира, отгородиться от него броней, "охладеть". Это "бронирование" организма обусловливает более или менее значительное ограничение всей жизнеспособности и жизнедеятельности. Нелишне будет заметить, что большин­ство людей страдают в этом жестком "панцире". Между ними и жизнью — стена. "Панцирь", о котором мы говорим, — самая важная причина обособления столь многих людей в условиях коллективной жизни.

 Цель лечения, основанного на анализе характера, заклю­чается в освобождении вегетативных энергий от их связи с психологическим "панцирем". Благодаря этому сначала уси­ливаются асоциальные потребности, несущие в себе жесто­кость и извращение, а с ними — возрастающий социальный страх и моральные препятствия. Если, однако, в то же время ослабевают детские привязанности к родительскому дому, к переживаниям, испытанным в раннем детстве, к восприня­тым тогда антисексуальным заповедям, то к генитальной системе притекает все больше вегетативной энергии, иными словами, естественные половые потребности просыпаются к новой жизни, а может быть, и возникают впервые. Последо­вательное же устранение генитальных препятствий и страхов дает больному способность к совершенному — вплоть до оргазма — удовлетворению, к обретению подходящего пар­тнера. В этом случае наблюдаются, как правило, значитель­ные и во многих случаях ошеломляющие изменения общего поведения больного. Важнейшими среди этих изменений являются следующие:

 — если прежде все поведение и мышление больного находилось под более или менее острым и тормозящим влиянием бессознательных, иррациональных мотивов, то теперь все более расширяется его возможность реагировать не в соответствии с несознательными, иррациональными мотивами, а согласно причинам, порождаемым действительностью. Например, в ходе этого процесса утрачиваются сами, без "воспитания" больного, склонность к мистицизму, ре­лигиозность, несамостоятельность, суеверия и т.д.

 — если прежде больной был жестко изолирован, не имея контакта с самим собой и своим окружением или обладая только запасными функциями неестественного характера, то теперь он все более приобретает способность к непосредст­венному контакту как со своими инстинктами и потребно­стями, так и с миром. Следствием этого процесса является ясно видимое формирование непосредственного, естествен­ного поведения вместо прежнего неестественного.

 У большинства больных мы наблюдаем, так сказать, двойную жизнь. Общаясь с внешним миром, они кажутся странными, но через болезненную форму можно с несом­ненностью почувствовать здоровую суть. Так называемая индивидуальная дифференциация людей является сегодня в значительной степени выражением гипертрофированных невротичсских форм поведения. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что по мере выздоровления эта индиви­дуальная дифереренциация в значительной степени устраня­ется, уступая место упрощению поведения в целом. Следст­вием же упрощения является растущее сходство характеров выздоравливающих, хотя эти люди и не теряют своего инди­видуального своеобразия. Например, каждый больной весь­ма по-разному преодолевает нарушения в работе, которые он испытывает. Избавляясь от этих нарушений, он обретает доверие к функциям своего "Я", затем исчезают все черты характера, компенсирующие чувство собственной неполно­ценности. У всех людей, однако, схожим является чувство самосознания, основанное на достижениях в труде, который осуществляется подобно движению свободного потока.

 Все сказанное имеет силу и применительно к половой жизни. Тот, кто вытеснил из своего существа собственную сексуальность, развивает в себе различные формы моральной и эстетической самозащиты. Если же больные вновь обрета­ют контакты со своими сексуальными потребностями, то невротические дифференциации исчезают. Отношение к ес­тественной половой жизни становится более или менее оди­наковым. Это относится, прежде всего, к признанию поло­вого желания и утрате чувства сексуальной вины.

 Неразрешимый прежде конфликт между инстинктивным стремлением и препятствием, обусловленным моралью, вел к необходимости для больного регулировать все свои дейст­вия в соответствии с мерками и нормами, как бы витающими над ним или по ту сторону его личности. Все, что он думал и делал, измерялось моральной меркой, которую он сам создавал для себя, одновременно протестуя против этого. Если в процессе изменения структуры характера больной признает не только необходимость, но и непременность генитального удовлетворения инстинктов, то будет сброшена смирительная рубашка, а вместе с этим произойдет и осво­бождение от накопленных застойных инстинктивных по­требностей. Если прежде завышенный уровень моральных требований усиливал инстинкт или делал его асоциальным, а усиление инстинкта требовало введения еще более жестких моральных препятствий, то приведение способности к удов­летворению в соответствие с силой инстинкта содействует ликвидации морального регулирования в характере больно­го. Благодаря этому ликвидируется и необходимый прежде механизм сдерживания.

 Речь идет о том, что инстинкт, ставший асоциальным, лишается важнейшего заряда энергии. Теперь объем того, что нуждается в сдерживании, не так уж велик. А здоровый человек не нуждается более в морали, так как у него нет импульсов, для сдерживания которых были бы необходимы моральные препятствия. Сдерживание еще, возможно, ос­тавшихся импульсов асоциального поведения будет делом нетрудным при условии удовлетворения основных половых потребностей. Об этом явствует поведение человека, обрет­шего оргастическую потенцию. Половое сношение за деньга становится невозможным. Имеющиеся фантазии на эротические темы, включающие представления об убийстве, теря­ют свою силу и значимость. Мысль о принуждении партнера к любви или об изнасиловании становится чуждой, да и само такое намерение воспринимается как нечто немыслимое. То же происходит и с импульсами, существовавшими прежде и толкавшими, например, к совращению детей. Анальные, эксгибиционистские и другие извращения, как правило, Полностью исчезают, а с ними — и социально обусловленные чувства страха и вины. Исчезает заинтересованность в кровосмесительной привязанности к родителям, братьям и сестрам, и вследствие этого в характере больных высвобож­дается энергия, которая ранее вытеснялась из него. Короче говоря, названные здесь процессы следует рассматривать как признаки саморегулирования душевного организма.

 Оказалось, что люди, обретшие способность к оргастическому удовлетворению, гораздо более способны к моно­гамным отношениям, нежели те, у которых нарушена нор­мальная способность к разрядке. Но их моногамная позиция вызвана не препятствиями, с которыми сталкиваются им­пульсы, побуждающие к полигамии, или сомнениями, обус­ловленными причинами морального порядка, а сексуально-экономическим принципом, побуждающим вновь и вновь испытывать живое, благодетельное наслаждение с одним и тем же партнером. Предпосылкой этого является полная сексуальная гармония с партнером. Различие между мужчи­ной и женщиной с этой точки зрения не поддавалось кон­статации посредством клинических исследований. Напро­тив, при отсутствии подходящего партнера — а это в совре­менных господствующих условиях половой жизни имеет тенденцию к превращению в правило — способность к моногамии превращается в свою противоположность, в без­остановочные поиски устраивающего партнера. Если такой партнер найден, то моногамная позиция восстанавливается сама собой и сохраняется до тех пор, пока сохраняются сексуальная гармония и удовлетворенность. Мысли о другом партнере и желания такого рода появляются лишь в очень слабой форме или не реализуются в силу интереса к посто­янному партнеру.

 Однако старые отношения непоправимо рушатся, если они утратили свежесть, и новая связь обещает большее наслаждение. Это обстоятельство, которое не поддается из­менению, оказывается в непреодолимом противоречии со всем сексуальным устройством современного общества, где материальные связи и необходимость считаться с детьми вступают в конфликт с сексуально-экономическим принци­пом. Таким образом, в условиях общественного строя, отри­цающего половую жизнь, именно самые здоровые люди вынуждены испытывать тяжелейшие субъективные страда­ния. Иным является поведение людей, оргастические восп­риятия которых нарушены, а ведь именно они составляют большинство. Так как они испытывают меньшее наслаждение от полового акта, или им лучше удается в течение периодов различной длительности обходиться без партнера, или они становятся менее разборчивыми. Акт не особенно много значит для таких людей. Неразборчивость в сексуаль­ных контактах является, таким образом, следствием сексу­ального нарушения. Человек, испытывающий такого рода нарушения, более способен покориться условиям брака. заключаемого на всю жизнь, но его верность основывается не на сексуальной удовлетворенности, а на моральных пре­пятствиях.

 Если выздоровевшему пациенту удается найти подходя­щего партнера в половой жизни, то оказывается, что не только исчезают все невротические симптомы, но более того, такой человек теперь способен с удивительной, прежде не­ведомой ему легкостью упорядочивать свою жизнь, решать конфликты так, чтобы это не порождало неврозы. В нем формируется как бы автоматическая уверенность в регули­ровании своих импульсов и социальных отношений. При этом недавний больной полностью следует принципу на­слаждения жизнью. Упрощение отношения к жизни — не­важно, идет ли речь о структуре, мышлении или об эмоциях — устраняет из его бытия многочисленные источники кон­фликтов. Одновременно он приобретает критическое отно­шение к существующему моральному порядку. Принцип морального регулирования душевной жизни противостоит, следовательно, сексуально-экономическому саморегулиро­ванию.

 В современном обществе, пришедшем в упадок, если говорить о состоянии сексуальных проблем, и отказываю­щем в какой бы то ни было помощи для их решения, проведение оздоровительной работы, о которой шла речь выше, часто наталкивается на труднопреодолимые препятст­вия, прежде всего заключающиеся в том, что сексуально здоровые люди, которые могли бы быть партнерами выздо­ровевших, редки. Кроме того, дают себя знать общие рамки сексуальной морали. Можно было бы сказать, что человек, здоровый в сексуальном отношении, неизбежно превраща­ется из бессознательного лицемера в сознательного по отно­шению к социальным институтам и социальным условиям, препятствующим развитию его здоровой, естественной сексуальности. Другие развивают в себе способность так изменять свое окружение, что препятствия, возникающие вслед­ствие современного социального устройства, уменьшаются или полностью исчезают.

 Мне приходится здесь ограничиваться самым кратким изложением проблемы, почему я и отсылаю всех, кого она интересует, к работам, весьма обстоятельно раскрывающим ее, — "Функция оргазма" и "Анализ характера". Клиниче­ский опыт позволяет сделать выводы принципиального ха­рактера применительно к общественной ситуации. Поначалу широкие перспективы, которые открывались благодаря этим выводам, например для предотвращения неврозов, борьбы против мистицизма и суеверий, для решения старой пробле­мы мнимого антагонизма между природой и культурой, влечением и моралью, лишь ошеломляли и сбивали с толку. Но после многолетней проверки этих выводов на этнологи­ческом и социологическом материале сформировалось твер­дое убеждение в правильности заключений, в основе которых лежит переструктурирование с морального принципа регу­лирования на сексуально-экономический Они были повсеме­стно подтверждены. Если бы теперь социальному движению удалось изменить общественные отношения таким образом, чтобы место современного отрицания сексуальности заняло бы ее всеобщее признание (со всеми экономическими пред­посылками такого признания), применение принципа пере­воспитания к массе людей могло бы стать действительно­стью.

 Природа и культура, индивидуум и общество, сексуаль­ное и социальное не противоречили бы более друг другу. Сказанное не следует, конечно, понимать как возможность лечить всех членов общества, а ведь основная идея сексуаль­ной экономики зачастую неправильно понималась именно таким образом. Опыт индивидуального переструктурирования служит нам лишь для формирования общих принципов перевоспитания ребенка и подростка.

 Терапевтический же опыт и теоретические результаты, ставшие возможными благодаря введению в психотерапию учения об оргазме, довольно существенно противоречили и противоречат всем воззрениям, сформировавшимся в соот­ветствующих сферах науки. Представление об абсолютном противоречии сексуальности и культуры господствует в сфе­рах морали, философии, культуры, науки, психологии и психотерапии как неприкосновенная догма. Самое значи­тельное место занимает здесь, несомненно, фрейдовский психоанализ, приверженцы которого, несмотря на первона­чально сделанные ими клинические и естественнонаучные открытия, упорно настаивают на существовании абсолютно­го антагонизма, о котором шла речь. Поэтому необходимо изложить противоречия, вызвавшие "заболевание" психо­аналитической теории культуры и метафизическое вырожде­ние научной работы, основанной на ней. Такое изложение вполне способно привести в смущение.

[««]   Вильгельм Райх "Сексуальная революция"   [»»]

Главная страница