 |
 |
|
| |||
| Главная страница | E-mail |
Предлагаемое III издание моей книги "Сексуальность в борьбе за культуру" ("Die Sexualitat im Kulturkampf",I изд. — 1930 г., II расширенное изд. — 1936 г.) появилось благодаря большим усилиям д-ра Теодора Р. Волфса сначала на английском языке. Содержание книги осталось прежним, в терминологии, напротив, пришлось произвести ряд изменений.
Дело в том, что европейское движение за свободу, в соответствии с хронологическими рамками которого материал этой книги поначалу охватывал период с 1918 по 1935 г., базировалось на заблуждении. Суть его заключалась в том, что авторитарное мышление отождествлялось с образом жизни "буржуазии", а мышление, ориентированное на свободу, — с образом жизни "пролетариата". Из-за этой коренной ошибки европейское движение за свободу и потерпело поражение. Социальные события последних двенадцати лет поправили его, преподав кровавый урок: авторитарное мышление и мышление, ориентированное на свободу, не имеют ничего общего с острыми экономическими классовыми противоречиями. Идеология социального слоя не является непосредственным отражением его экономического положения. Эмоциональным, мистическим взрывам, потрясающим человеческие массы, должно быть придано столь же большое значение (если даже не большее) в социальных движениях, сколь и чисто экономическим интересам. Практика авторитарного принуждения точно так же проходит через все слои общества всех наций, как и мышление и действия, проникнутые идеями свободы. Не существует классовых границ, проводимых в соответствии со структурой характера социальных слоев, подобно тем, которые существуют согласно размерам дохода и положению в социальной иерархии. "Классовые бои" ведутся не между пролетариями и буржуа, как это механистически формулирует теоретическая социология. Нет, трудящиеся, характеры которых структурированы в соответствии с принципами свободы, борются и против трудящихся, чьи характеры структурированы авторитарно, и против паразитов общества. Представители высших социальных слоев, характеры которых структурированы в соответствии с принципами свободы, борются, рискуя жизнью, за права всех трудящихся, против диктаторов — выходцев из пролетариата.
Сегодня, в 1944 г., Советская Россия, являющаяся результатом пролетарской революции, реакционна в сексуально-политическом отношении (я сожалею, что приходится говорить об этом), тогда как Соединенные Штаты Америки, родившиеся в ходе революции буржуазной, можно охарактеризовать как страну, по меньшей мере прогрессивную в этом отношении. Социальные понятия XIX века, определявшиеся чисто экономическими факторами, неприменимы к характеристике мировоззренческого расслоения в борьбе вокруг вопросов культуры, идущей в обществе XX столетия. Упрощая ситуацию до краткости формулы, можно сказать, что социальные конфликты бушуют сегодня вокруг интересов сохранения и поддержания жизни, с одной стороны, и интересов уничтожения и подавления жизни — с другой. Сегодня вопрос социальной совести не "Богат ты или беден?", а "Ты за сохранение и возможно большую свободу человеческой жизни? Борешься ли ты за это? Делаешь ли ты практически все, что в твоих силах, помогая миллионным массам людей труда стать настолько самостоятельными в мышлении, действии и жизни, чтобы полное саморегулирование социальной жизни в не столь уж отдаленном времени превратилось бы в само собой разумеющееся правило?"
Совершенно ясно, что социальный вопрос, поставленный столь конкретно, учитывает живой процесс жизни в каждом, даже беднейшем члене человеческого сообщества. И в этой связи в огромных масштабах возрастает значение, которое я 15 лет назад придал сексуальному угнетению. Благодаря исследованиям в области социальной и индивидуальной сексуальной экономики мною была выяснена роль подавления любовной жизни детей и юношества как важнейшего механизма формирования послушных подданных и людей, пребывающих в состоянии экономического рабства. Дело, следовательно, не в том, предъявляется ли в доказательство того или иного образа мыслей партийный билет белого, желтого, черного или красного цвета, а вне всяких сомнений, в том, — и здесь навсегда исключаются всякие возможности социального обмана, — одобряются ли полностью, поддерживаются ли и охраняются возможности свободного проявления жизни у новорожденных, маленьких детей, детей, находящихся в периоде полового созревания, женщин и мужчин или эти возможности подавляются и уничтожаются. При этом совершенно неважно, с помощью какой идеологии, в каком государстве, с позиций ли "пролетарской" революции или защиты "капиталистического" строя, с использованием аргументов какой религии (иудаизма, христианства или буддизма) происходит такое подавление. Сказанное неопровержимо и имеет силу повсеместно до тех пор, пока существует жизнь и пока хотят делом доказать серьезность демократических идеалов, раз и навсегда покончить с социальным обманом масс трудящихся людей.
Сознание необходимости радикального изменения устройства сексуальной жизни проникло сегодня в общее социальное мышление и быстро распространяется. Хотя дело с социальной заботой о любовной жизни в период полового созревания все еще обстоит очень плохо, а официальная наука о воспитании все еще избегает касаться такой щекотливой темы, как сексуальность в пубертатный период, мысль о том, что интимная жизнь в этот период является естественным, само собой разумеющимся требованием, не кажется столь ужасающей, как в 1929 г., когда я впервые высказал ее. Забота о любовной жизни детей постепенно охватывает все более широкие круги. Своим успехом во многих странах сексуальная экономика обязана многочисленным хорошим воспитателям и заботливым родителям, которые считают сексуальные потребности ребенка и подростка чем-то совершенно естественным и обоснованным. Правда, все еще существуют достойное средневековья позорное законодательство, регламентирующее половые отношения, и ужасные заведения типа исправительных домов, приносящие безмерные несчастья. Но рациональной идее любовной жизни ребенка и подростка проложена дорога, и это бесповоротно.
Идеям нового периода просвещения придется утверждаться в борьбе против все еще сильных пережитков средневекового иррационализма. Хотя еще и можно встретить носителей взглядов о "наследственной дегенерации" и "криминальном вырождении", понимание социальной обусловленности преступлений и эмоциональных заболеваний повсеместно овладевает умами. Слишком еще много врачей, рекомендующих для предотвращения онанизма связывать руки детям, но в ежедневных газетах, у которых немало читателей, уже можно найти высказывания противоположного свойства. Немало здоровых подростков все еще попадают в исправительные дома из-за того, что они выполняли естественные любовные функции, но немало уже и судей, понимающих, что такая юрисдикция и такие заведения являются социальным преступлением. Среди духовенства все еще более чем достаточно лицемерных моралистов и доносчиков, проклинающих естественную сексуальность как творение дьявола, но растет и число кандидатов на должности священников, которые ведут практическую социальную работу и отвергают морализаторство. Есть еще епископы, выступающие за регулирование рождаемости, — пусть они и ограничивают свою позицию только законным браком. Немало молодых людей все еще терпят неудачу в изнурительной борьбе за любовное счастье, но бывает, что и в радиопередачах ставят на место отца, проклявшего дочь, которая родила без штампа в паспорте. По-прежнему действуют законы о нерасторжимости брака, позволяющие превратить развод в аферу с вымогательством, но быстро растет, охватывая общество, отвращение к таким законам и к таким бракоразводным процессам.
Мы переживаем подлинную, вызывающую глубокие изменения революцию в культурных характеристиках бытия. Это борьба, в которой нет парадов, мундиров и медалей, барабанного боя и пушечного салюта. Борьба эта стоит, однако, не меньших жертв, чем битвы гражданских войн 1848 или 1917 годов. Чувства человека-зверя, способности воспринимать свои естественные функции просыпаются от тысячелетнего сна. Переворот в нашей жизни затрагивает корни нашего эмоционального, социального и экономического существования.
Речь идет, прежде всего, о происходящих в хаотической форме гигантских изменениях в семейной жизни, этой ахиллесовой пяты общества. Изменения эти хаотичны потому, что наша структура семьи, унаследованная от патриархата, оказалась глубоко подорванной и готова уступить место лучшей, естественной форме семьи. (Настоящая работа направлена не против естественных семейных отношений, а против авторитарной формы организации семьи, закрепляемой жесткими законами, структурой характеров людей и иррациональным общественным мнением.) Говоря о революционных изменениях в культурных характеристиках бытия, я и имею в виду, прежде всего, смену патриархально-авторитарной формы семьи естественной ее формой. Но именно этой естественной форме отношений между супругами, а также между родителями и детьми приходится преодолевать очень опасные препятствия. Именно процессы, происходившие в Советском Союзе в ходе социальной революции после 1.917 г., о чем идет речь во второй части книги, свидетельствуют об опасном в эмоциональном и социальном отношении характере этих изменений. Эти процессы, спрессованные в двадцатые годы в Советской России на кратком временном промежутке и призванные путем принуждения обеспечить решение проблем, происходят теперь по всему миру — гораздо медленнее, но и с гораздо большей глубиной.
Как в этой, так и в других работах по сексуальной экономике слово "революционный" означает не использование взрывчатки, а обращение к правде, не деятельность тайных кружков и нелегальное распространение листовок, а открытый и публичный призыв к человеческой совести — без отговорок и уверток. Речь идет не о политическом гангстеризме, расстрелах, заключении и разрыве пактов, а об осуществлении рационального переворота, о том, чтобы дойти до корня вещей. Сексуальная экономика революционна так же, как революционны изменения, приведшие в медицине к открытиям микробов и несознательной душевной жизни, в технике —законов механики и электричества, а в экономике — сути производительной силы товара. Сексуальная экономика оказала действие, подобное действию переворота, так как она раскрыла законы формирования структуры человеческих характеров и основывает стремления людей к свободе не на призывах, а на понимании законов функционирования биологической энергии. Мы революционны, обращаясь с жизненным процессом не мистически, механистически и политикански, а естественнонаучно. Открытие космической энергии оргона, функционирующей в. живых существах как биологическая энергия, дает нашим социальным стремлениям солидный естественнонаучный фундамент.
Развитие событий в наше время настоятельно побуждает к созданию планетарного сообщества граждан Земли и к интернационализму без всяких "но" и "если". Деятельность политиканствующих правительств, стоящих над народами, должна смениться естественнонаучным регулированием социальных процессов. Все дело в человеческом обществе, а не в государстве, в правде, а не в тактике. Естественные науки стоят сегодня перед своей величайшей задачей — взять наконец на себя ответственность за дальнейшую судьбу этого измученного рода человеческого. Политика окончательно выродилась в политиканство. Ученые-естествоиспытатели будут призваны, хотят они того или нет, регулировать жизненные процессы, а политики будут волей-неволей учиться полезному труду. Задача предлагаемой работы — помочь возникновению нового, рационального и научно обоснованного устройства жизни, за которое повсюду идет жестокая борьба, сделать его рождение и становление менее болезненным, требующим минимальных жертв. Тот, кто порядочен и наделен социальной ответственностью за живущее, не может не понять ее и не злоупотребит выводами из прочитанного.
[««] Вильгельм Райх "Сексуальная революция" [»»]
