Главная страница | E-mail

 c.  Реакция носителя эмоциональной чумы

 Неверность, как правило, является результатом не влюбленности в другого человека, а усталости от партнера или желания отомстить ему. Обманутый партнер предпринимает самые разные попытки удержать неверного партнера дома, сломить его истерическими припадками, ди­кими сценами или нанимает детектива для слежки за ним. Часто партнер уходит в алкоголизм, но истинным мотивом является не любовь к парт­неру, а потеря власти и обладания.

 Трагедии ревности занимают большое место среди реакций эмоци­ональной чумы. В настоящее время не существует каких-либо медицинс­ких» социальных или юридических представлений и средств, принима­ющих во внимание эту огромную область безнадежности и отчаяния.

 Сейчас мы перейдем к рассмотрению наиболее впечатляющего и ти­пичного способа реагирования эмоциональной чумы, который мы назо­вем специфической чумной реакцией.

 Излюбленным средством действия специфической чумной реакции является использование сексуальной, то есть моральной, дискредитации. Она действует таким же образом, как и механизм зашиты при бреде преследования: в этом случае извращенный импульс, пробивший пан­цирь, переносится на людей и объекты внешнего мира. То, что в дейст­вительности является внутренним импульсом, ложно понимается как внешняя угроза. То же верно и для ощущений, исходящих от потоков оргоновой плазмы: то, что для здорового индивида является частью радостного ощущения жизни, для шизофреника — как результат нали­чия панциря характера — мистической машиной, которую враги якобы используют для уничтожения тела пациента электрическими потоками. В психиатрии хорошо известны эти бредовые защитные механизмы. Ошибка, совершаемая психиатрией, состоит в отнесении этих симптомов только к психотическим пациентам. Она не учитывает тот факт, что именно этот защитный механизм используется в социальной жизни в форме специфической реакции носителей эмоциональной чумы. Сейчас мы в этом разберемся.

 Биофизический механизм действует следующим образом: компуль-сивный морализм в воспитании и в жизни порождает сексуальную похотливость. Это не имеет ничего общего с естественным стремлением к любви, а представляет собой настоящий вторичный импульс, подобно садизму или мазохизму. Поскольку естественного радостного воспри­ятия жизни больше не существует, похотливость и клеветничество занимают освободившееся место в форме вторичного компульсивного стимула. И подобно шизофренику, проецирующему свои оргоновые потоки и извращенные импульсы на других людей и воспринимающему их уже как внешнюю угрозу, также и индивид, страдающий эмоциональной чумой, проецирует свои извращения и похоть на других людей. В отличие от психотика он не переживает свои спроецированные импульсы мазохистски, как угрозу. Скорее наоборот, он пользуется слухами и клеветой садистически, приписывая другим то, что он не решается признать в себе. Это верно как для истинной генитальности, так и для вторичных, извращенных импульсов. Образ жизни здорового индивида напоминает индивиду, страдающему эмоци­ональной чумой, о его генитальной слабости и представляет угрозу его невротическому равновесию. Все, что ему остается делать, это в соот­ветствии с принципом кислого винограда смешать с грязью здоровую сексуальность других людей. Поскольку он не в состоянии полностью скрыть свою похотливость за этическим морализаторством, он припи­сывает эту черту своей жертве, о которой он распускает слухи. В каждом подобном случае чумной реакции обнаруживаются именно эти характеристики, приписанные здоровым индивидам, против кото­рых безуспешно борется внутри самого себя индивид, страдающий эмоциональной чумой, или же живет с этим, мучаясь приступами совести.

 Ниже мы покажем, как действует специфическая чумная реакция, на нескольких примерах из повседневной жизни.

 Существует тип "интеллектуала", который постоянно рассуждает о "культурных ценностях". Такие люди часто цитируют классиков, совершенно не понимая серьезности проблем, о которых говорили, например, Гёте или Ницше. В то же время они циничны и считают себя современными и либерально настроенными, не ограниченными условно­стями. Поскольку они неспособны испытывать серьезные чувства, они воспринимают сексуальную любовь как некую игру, повод для острот, для рассказов о "вчерашних подвигах" и т. п. Серьезному слушателю, знающему всю меру сексуального страдания общей человеческой массы и ту деструктивную роль, которую играет несерьезное отношение к сек­суальности, ясно, что подобная распущенность происходит от сексуаль­ного голода как результата оргастического бессилия.

 Такие "культурные" индивиды склонны рассматривать сексуальную экономику, которая — несмотря на все возможные препятствия — все­рьез борется с эмоциональной чумой среди людей, в качестве продукта потревоженного сознания. Они продолжают говорить о "культурных ценностях", которые должны поддерживаться, но они впадают в ярость, когда кто-либо переводит это понятие на язык масс. Однажды подобный индивид встретился с женщиной, которая собиралась учиться у меня. Когда они заговорили об этом, он предостерег ее от подобного шага, негативно отзываясь о моей работе и говоря, что не послал бы ко мне и своего злейшего врага, поскольку я являюсь "директором борделя без лицензии". Затем он сразу же "прикрыл" свое заявление упоминанием о том, что я отличный клиницист. Подобная дискредитация, несущая в себе все признаки эмоциональной чумы, конечно же потерпела пораже­ние. Женщина все равно пришла ко мне изучать педагогику сексуальной экономики и вскоре поняла природу того, что мы называем эмоциональ­ной чумой.

 В подобных ситуациях трудно оставаться объективным и кор­ректным. Однако нельзя поддаваться вполне понятному импульсу вступить в борьбу с таким индивидом, пытающимся запятнать ваше имя. Игнорирование подобного происшествия сыграет на руку кле­ветнику, поскольку позволит ему продолжать и далее свою деяте­льность. С ним можно бороться через суд, но это будет означать борьбу на его же уровне, а не медицинским способом. Тем самым пострадавший оставляет все как есть, рискуя, что еще какой-нибудь индивид, страдающий эмоциональной чумой, узнает об этом, и тогда один из их "научных историков" прославит вас в веках как "директора борделя". Дело это достаточно важное, поскольку многие честные и серьезные начинания были уничтожены именно эмоциональной чумой. Это делает борьбу с эмоциональной чумой социальной не­обходимостью, поскольку она опасней тысячи ружей. Достаточно прочитать в "Истории материализма" Ланге о клевете, обрушившейся на Ламетри, ставшего пионером изучения естественных наук в XVII веке. Он не только верно понял основные связи между восприятием и физиологическими стимулами, но даже верно описал связь между психосоматическими проблемами и биологическим сексуальным про­цессом. Это было слишком для филистимлян, которых существует гораздо больше, чем честных и смелых исследователей. Они рас­пространили слух, что Ламетри смог развить подобную теорию только потому, что он был "распутник". Из этих же источников до нас дошли слухи, что он умер, подавившись огромным куском пирога. Это не просто чепуха с медицинской точки зрения. Это типичный пример слухотворчества эмоциональной чумы. Слух, подхваченный индивидами, неспособными к получению удовольствия, переходит к их потомкам, марая честное имя без всякой причины. Ясно видно, насколько катастрофична роль, которую эмоциональная чума играет в обществе.

 Я приведу другой пример, в котором проекционный механизм эмо­циональной чумы, в форме дискредитации, виден еще яснее. Еще в Нор­вегии я узнал о слухе, что я болен шизофренией и уже провел какое-то время в клинике для умалишенных. Приехав в Соединенные Штаты в 1939 году, я обнаружил, что слух этот уже широко распространился и здесь, даже более, чем в Европе, где моя работа имела большую известность. Затем стало ясно, что слух имеет один и тот же европейский источник, это был человек, вскоре переехавший в Америку[2].

 В этой ситуации содержалась большая доля иронии: тот человек вскоре после моего разрыва с Психоаналитической ассоциацией перенес нервный срыв и провел некоторое время в клинике, что явилось для него шоком. Он находился в сложном положении: с одной стороны, он понимал значение моих научных исследований, с другой стороны, он был неспособен порвать с организацией, взгляды которой противоречи­ли моим исследованиям. Как обычно происходит в подобных случаях, он постарался переместить внимание с себя на меня, уже находившегося в центре опасной и развернутой полемики. Он был настолько уверен в моем провале, что не смог удержаться от последнего толчка. Его реакция была именно специфической чумной реакцией. Я никогда не был психотиком и не находился на излечении в клинике. Более того, перено­симые мной огромные нагрузки не влияют на мою способность любить и работать.

 В конце концов, психическое заболевание не является позором само по себе. Как любой порядочный психиатр, я всегда сочувствовал ду­шевнобольным и часто даже испытывал уважение к их душевным конф­ликтам. Пациент, страдающий душевным расстройством, гораздо более серьезен, ближе к жизни, чем социально опасный индивид, страдающий эмоциональной чумой. Подобная клевета имела целью уничтожить меня и мою работу. Несколько раз она ставила меня в опасное и трудное положение. Например, при работе со студентами у меня появилось дополнительное задание — убедить их в том, что я не психотик. На некоторых фазах оргонотерапии специфическая реакция эмоциональной чумы проявлялась самым типичным образом: как только пациент или студент входит в контакт с плазменными потоками, он начинает ис­пытывать сильный страх оргазма. На этой стадии оргонотерапевт обыч­но превращается в "грязную сексуальную свинью" или "сумасшедшего" Я хочу подчеркнуть, что подобная реакция возникает во всех случаях.  Многие студенты слышали о моем "сумасшествии".

 Теория сексуальной экономики настолько революционна, что очень просто назвать ее "безумной". Следует сказать, что из-за этого слуха ситуация осложнилась до такой степени, что стала опасной для жизни. Подобные последствия действия чумной реакции должны быть обез­врежены любыми легальными способами. Только благодаря моему клиническому опыту мне удалось справиться с опасностью.

 Когда несколько лет спустя было признано, что диагноз "шизофре­ния" несовместим с проделанной мной научной работой, наш сплетник изменил свое утверждение почти юмористическим образом: он заявил, что я "излечился" от шизофрении.

 Специфические реакции эмоциональной чумы особенно регулярно проявляются в политической жизни. В недавних исторических событиях мы видели, как империалистические диктаторские режимы при каждом новом акте агрессии приписывали своим жертвам именно те намерения, которые они сами стремились осуществить. Так, Польша была обвинена в планировании тайного нападения на Германский рейх, а тому для "предотвращения" подобного нападения пришлось напасть первым и т. п.

 Если мы перенесемся всего на несколько десятилетий назад, то вспомним о знаменитом деле Дрейфуса: высокие чины французского генерального штаба продали планы Германии, а чтобы скрыть это, обвинили ни в чем не повинного капитана Дрейфуса и сослали его на далекий остров. Без мужественного поступка Золя никто бы никогда и не узнал об этой специфической чумной реакции. Если бы политика не управлялась до такой степени законами эмоциональной чумы, подобные катастрофы не происходили бы никогда. Но поскольку эмоциональная чума в большой степени управляет формированием общественного мнения, ей удается снова и снова представлять свои деяния как печальные неудачи правосудия, чтобы действовать вновь и вновь.

 Если серьезно заняться изучением того, как действует эмоциональ­ная чума в высокой политике, то становится трудно верить в историю. Следует спросить себя — возможно ли, чтобы клерикализм политичес­кого диктатора или любовное приключение короля были способны повлиять на благополучие и благосостояние последующих поколений, миллионов людей? Действительно ли иррационализм в социальной жиз­ни заходит так далеко? Возможно ли, чтобы миллионы взрослых, трудо­любивых людей не знали этого или даже отказывались знать это?

 Эти вопросы кажутся странными только потому, что последствия эмоциональной чумы настолько фантастичны, что в их существование трудно поверить. Человеческий разум отказывается верить, что подоб­ная неразумность может существовать. Именно гигантская нелогич­ность социальных условий и делает возможным их существование. Я хо­тел бы попросить читателя отнестись к противоречию между огром­ностью и невообразимостъю эмоциональной чумы настолько серьезно, насколько это возможно. Я глубоко уверен, что ни одно социальное зло не может быть стерто с лица Земли до тех пор, пока общественное сознание отказывается принять тот факт, что неразумность существует, и она настолько огромна, что практически не видна. В сравнении с колос­сальностью социальной бессмыслицы, постоянно питаемой глубоко уко­ренившейся эмоциональной чумой, основные социальные функции, кото­рые управляют жизненным процессом — любовь, работа и знание, кажутся карликовыми; более того, они представляются социально смеш­ными. Это нетрудно увидеть.

 Как известно из обширного медицинского опыта, проблема подрост­ковой сексуальности, будучи нерешенной, имеет гораздо более серьезное воздействие на общественную жизнь и моральную идеологию, чем, например, закон о тарифах. Представим парламентария, который, буду­чи еще и врачом, представит для парламентской дискуссии проблему пубертата. Представим, что парламентарий, получив отказ, применит метод обструкции. Этот пример ясно показывает основное противоречие между повседневной человеческой жизнью и административной формой, управляющей ею. Если мы рассмотрим проблему спокойно и на основе фактов, то мы увидим, что нет ничего необычного в парламентском обсуждении проблемы пубертата. Каждый, включая членов парламен­та, прошел через ад сексуальной фрустрации в пубертатный период. Ничто в жизни не может сравниться с этим конфликтом по важности и тяжести. Рациональное решение проблемы пубертатного периода разом искоренило бы часть социальных проблем, таких, как подрост­ковая преступность, страдания, сопровождающие разводы, и мучения, причиняемые воспитанием в раннем детстве, и т. п. Таким образом, нам следовало бы принять тему, предложенную нашим гипотетическим парламентарием, как разумную и полезную. Однако мы постараемся избежать ее. Что-то внутри нас не позволяет нам публично обсуждать эту проблему в парламенте. Это "что-то" и есть намерение и эффект социальной эмоциональной чумы, постоянно стремящейся к самосох­ранению и сохранению своих институтов. Она разделила социальную жизнь на частную и официальную. Частная жизнь отсутствует на официальной сцене. Фасад официальной жизни асексуален, внутренняя же ее часть полна перверсий и порнографии. Если бы этого глубокого разделения не существовало, то официальная жизнь соответствовала бы частной жизни и давала бы верное представление о повседневной жизни больших социальных групп. Подобное объединение жизни в единое целое было бы несложно провести. Но тогда перестал бы существовать один важный сектор в социальной жизни, который не только не способствует общественной жизни, но и ставит ее на грань катастрофы. Сектор, носящий название "высшая политика" во всех аспектах.

 Поддержание пропасти между настоящей жизнью социального ор­ганизма и его официальным фасадом есть именно то, что яростно защищается эмоциональной чумой. Как раз поэтому эмоциональная чума регулярно проявляет деструктивность, когда проблема сущест­вующей пропасти обсуждается с рациональных позиций. Снова и снова представители высшей политики выступают против распространения сексуально-экономических представлений о связи между биологическим организмом человека и государством. В своей самой мягкой форме их аргументы звучат приблизительно так: "Эти "философы секса" являют­ся аморальными, периодически вскрывающимися язвами на теле обще­ства. К несчастью, верно, что животное, человек обладают сексуаль­ностью, этот факт вызывает сожаление. Что же касается остального, то сексуальность — не все в жизни. Существуют другие, более важные вещи, такие, как политика и экономика. Секс-экономика преувеличивает. Благосостояние наше будет гораздо выше без нее".

 Подобные аргументы регулярно встречаются при лечении индивиду­альной биопатии или обучении студентов. Это недвусмысленно указыва­ет на то, что подобные аргументы происходят от страха перед оргазмом и приводятся в попытке сохранить свою отстраненность и воздержание. Встретившись с подобным аргументом при публичном выступлении, например по ментальной гигиене*, невозможно разоружить представи­телей культурных и других "ценностей", указав им на их собственный панцирь и страх получить удовольствие. Сделавший это секс-экономист обнаружит, что все собравшиеся настроены против него, поскольку все они имеют эти черты, и, соответственно, все иррациональные аргументы будут основываться на этом факте. Это тот вопрос в диспуте, который приводит к поражению многих врачей и педагогов. Но существует непобедимый, чисто логический аргумент, который, в соответствии с на­шим опытом, приводит к успеху.

 Мы согласны с нашими противниками: совершенно верно, что сексу­альность не все в жизни. Мы даже добавим к этому, что у здорового индивида сексуальность не является темой для разговора и центром постоянных размышлений. Почему же тогда, задаем мы вопрос, сексу­альность занимает центральное место в жизни и мыслях людей? Приве­дем пример.

 Ясно, что циркуляция пара является основным условием функци­онирования фабрики. Тем не менее рабочие не задумываются о цир­куляции пара, они полностью сконцентрированы на производстве продукции. Энергия пара — действительно не "все"; существуют другие, более важные интересы, например производство станков и т. п. Но представим себе, что система подачи пара повреждена; энергия перестает циркулировать, станки останавливаются, работа прекращает­ся. Теперь внимание рабочих целиком сконцентрировано на проблемах движения энергии и на том, как его можно восстановить. И вот некоторые из них говорят: "Эта глупая тепловая теория преувеличива­ет роль пара. Да, пар важен, но, Боже мой, это же не все. Разве у нас нет других интересов, и потом, надо учитывать экономический фактор". В данном случае над "умниками" просто посмеются и поста­раются восстановить ток энергии, а уже потом думать о "других вещах".

 В подобном же положении находится и проблема сексуальности в нашем обществе. У подавляющего числа людей поток биологической, сексуальной энергии поврежден. Именно это является причиной того, что биосоциальный механизм общества не функционирует совсем или же с перебоями. По этой причине существуют такие явления, как ирраци­ональная политика, массовая безответственность людей, биопатии, убийства, короче, эмоциональная чума. Если бы все люди могли удов­летворять свои естественные сексуальные потребности без помех, не существовало бы разговоров о сексуальных проблемах. Тогда было бы справедливо говорить о "существовании других интересов".

 Титанические усилия сексуальной экономики состоят именно в том, чтобы помочь этим так называемым "другим интересам" занять подобающее им место. Тот факт, что сегодня все вращается вокруг сексуальности, верно указывает на то, что в потоке сексуальной энергии человека имеются серьезные нарушения, а следовательно, нарушения есть и в его биосоциальном функционировании. Сексуальная экономика стремится открыть сдерживающие клапаны, освободить ток биологичес­кой энергии, с тем чтобы "другие интересы", такие, как ясное мышление, естественная порядочность, работа, приносящая радость, могли бы функционировать; другими словами, чтобы сексуальность в ее порногра­фических формах перестала занимать все умы, как это происходит сегодня.

 Нарушение в потоке энергии, как только что было показано, действу­ет на основе биосоциального функционирования и, следовательно, управляет всеми функциями человека. Я сомневаюсь, что базальный биологический характер подобного нарушения был в полной мере осознан даже некоторыми оргонотерапевтами. Давайте изучим этот вопрос и отношение оргономии к естественным наукам на следующем примере.

[««]   В.Райх ЭМОЦИОНАЛЬНАЯ ЧУМА   [»»]

Главная страница